просто все вокруг не имеет смысла.

кроме разве что природы. она хотя бы красивая. и в ней все для чего-то нужно.

а особенно — не имеют смысла люди с их мышиной возней в попытках выжить и чего-то там непонятно для чего добиться. человек жалок, как явление. он умеет только расходовать ресурсы и размножаться — как крыса или таракан. он тщетно рыпается в мелочных своих попытках размножиться и выжить. но век его короток и он все равно потом умрет. люди даже собственными мозгами пользоваться не умеют. развитый мозг и сложное сознание были даны человеку для того, чтобы выживать. а он взял и создал цивилизацию. животное в железной броне. обороняется от своего дома — природы. строит стены. и все возится, возится без конца, думает, что его действия имеют какой-то смысл. тряпки, техника, отношения — все это такие мелочи! это все ни что! это ничего не значит. это все бессмысленно. люди думают, они сложно устроены, но это не так! единственная цель всех этих долбаных людей на планете, наша то есть, тьфу блять, цель — расположить свою задницу в комфорте, отстроить внутренние барьеры вокруг иллюзий того, что наша гребаная жизнь чего-то стоит и потреблять, потреблять, потреблять — жратву, продукты производства, чувства других людей, питаться их положительными оценками себя, все делать для гребаного любимого себя. это крайне глупо, так, как любимый ты, сам из себя нихуяшеньки не представляешь и нафиг вообще этому миру не нужен. мир сто лет без тебя стоял и столько же еще простоит. но попереть ты, человек, против своей потреблядской природы ты не можешь! как все это низко, мелочно и отвратительно.

Может быть по этому мне все равно. То есть вообще все все равно. 

Нет, я не болен, не упорот, и никакой кризис у меня в жопе не играет. Просто когда понимаешь, на сколько эта муравьиная цивилизация выглядит глупо и жалко в своих никчемных стремлениях, начинаешь оченивать все иначе. Человечество жалкое. Так называемая «личность» — попытка выделиться из единого организма. Это то же глупо. Быть может, если бы все люди на планете были единым организмом, глобальным и незамутненным личной хуйней, в свойм глобальном мы пришли бы к чему-то действительно важному и масштабному.

Я скучаю по летним дождям.

И по запаху скошеных трав.

По полям, по лесам, по цветам,

По лучам ярко-алой зари...

где-то раз в месяц я пишу пост о том, что я пытаюсь быть нормальным — получается хуево.

где-то раз в неделю я пишу пост о том, как я устал от семейной жизни (хотя сейчас я от нее и отдыхаю в на своих съемках — в далеких командировках). и на следующий день такой пост удаляю потому, что мне стыдно за свои мысли. но я ничего не могу поделать с ними — они думаются против моей воли и я сам от этого очень устал. и от жизни то же устал. ото всего устал в свои 31. 

а недавно ни с чего снился один британец — знакомый через третье колено, но оставивший когда-то давно, в далеком 2002-ом на меня неизгладимое впечатление на всю жизнь. во сне британец разумеется, говорил со мной по-английски. он так же сказал, что то, что мы сделаем сейчас с ним — очень-очень важно. и крепко взял меня за руку. хз, что это такое было. но ощущения очень настоящие) тот британец был классным — он был режиссером малобюджетных хорроров)

сегодня закончится моя заначка, которую я-таки умудрился протащить с собой XDD

чорд. у меня истерика. возвращаемся в понедельник. интересно, я доживу? не сдохну?

я уже как-то прослакал проездку в Степи — лет 10 назад это было. это был на самом деле уникальный шанс. но тогда я сильно сидел на юзке и точно знал, что там ее не будет, так, что скорее всего до окончания поездки я мог не дожить вовсе) потому прослакал. потом я немного бросил и вот я тут. но печаль-беда. 

тяк. цель — дожить до понедельника. ну и наснимать-нафоткать-наоператорствовать)

-То есть Вы предпочитаете алкоголь сексу?
-Да, — невозмутимо ответил я, делая солидный глоток из кружки, -Последствия другие)
по-моему, последней фразы интервьюер не понял. но мне-то какая разница.

ах да, совсем забыл — завтра отправляюсь еще дальше на север. со своими камерами… в общем предстоит прожить неделю без бухла и прочих веществ, дарующих мне силы жить. блять. 

еще вчера, пока я возвращался из города на базу, я хотел написать о своем детстве в Италии, у деда. но почему-то теперь мне лень.

детство было… как детство. дед — военный генерал на пенсии, эмигрант. не знаю уж, что за человек он был, но ему хватило ума оставить свою первую жену, то есть мою любимую бабулиту с двумя детьми и угнать в солнечную Италию к некой Зое. Женщина она была невероятная и не только таким вот странным именем. Блондинка с локонами, ярким макияжем, в яростно зеленом платье и с огромными красными бусами — такой я запомнил ее в свой первый приезд. Бывал я у деда в провинции в детстве, только до того момента, как пошел в среднюю школу. я был слишком молод, глуп и ничего не понимал. Итальянскую провинцию воспринимал, как некое место для ссылки — там не было телевизора, телефона, вообще ничего там не было, кроме дедовой плантации — типа попытка в бизнеч что ли. Кругом коттеджи, поля, фермы, детей практически не было, так что там я умирал от скуки каждый раз, как меня ссылали туда на каникулы и слушал радио на итальянском языке, силясь понять хоть что-то. особенно тяжело мне приходилось с моей пробабкой по тёти-Зоиной линии. она постоянно отлавливала меня, сажала рядом и что-то рассказывала — любила поговорить, а никто ее видимо, при маразме-то уже и не слушал. говорила она невнятно, крайне по-итальянски, с примесью какого-то диалекта и я не понимал ни-ху-я… собственно, вот и все общение. а еще каждое утро мне давали корзину и отвравляли в поля за свежими фруктами — яблоки там, персики, апельсины прастибоже… чего там только не было — вышел так на задний двор, сорвал персик с ветки, сожрал, даже не помыв. Еще там были всякие животные, лошади, коровы, куры… Там было так тепло и море в машинной доступности, мы часто ездили на побережье на пикники, ставили палатку где-нибудь в кустах, жарили мясо, купались. Без сомнения, это были лучше времена моей жизни. А я этого не понимал и плевался от одной мысли расставания с приставкой и телеком. Эх, мне бы сейчас туда, греть в тепле мои старые больные кости, лежать целыми днями в труселях на пляже, а не вот это вот все, что вокруг — горы, ледники, железная дорога, идущая сквозь ущелье и соединяющая нас с внешним миром, ледяной ветер вокруг… и как меня сюда занесло? и почему так хочется в мои Италию из детства?)

Зеленый, желтый, фиолетовый… нежно-золотой и пламенно-красный… Радуга в моих жилах, буйство огней в моих глазах… я бегу, не разбирая дороги, ослепленный и взбудораженный цветным великолепием, бегу мимо скрюченных, будто лапки мертвых ворон, деревьев, мимо пожухлой травы, мимо странных невероятных тварей и мимо стареньких скамеек, которым, наверно, никогда уже не дождаться того часа, когда над ними прогремит благословенный гром и осыплет поблескивающими в свете луны дождинками… Я бегу – и на траве оседают капельки расплавленного цвета, яркие, сочные, вызывающе прекрасные в этом скучном буро-сером мире. Мои мысли звучат так громко, что заглушают даже мое хриплое дыхание, от меня за километр воняет решимостью и одержимостью, и я обволакиваю себя лимфой, чтобы хоть как-то скрыться от Братьев. Мне страшно, мне дико, мне…

Я бегу.
Как пес по следу. Верный лохматый пес с высунутым языком и добрыми глазами. Еще чуть-чуть – и я побегу на четырех лапах, завывая и скаля острыми клыками… Это не бред. Это Промежуток. И если я попал в этот сумасшедший мир – мне позволено все.
Впереди: на сером – черное. Огромное безжизненное дерево, застывшее в танце смерти посреди мертвой каменной земли. У него нет имени… и его странные листья, похожие на потускневшие елочные игрушки, не ловили свет ни одного мира… только сумрак Промежутка. Я стою перед ним, мелкое существо, переливающееся всеми цветами радуги, перед огромным безжизненным гигантом, и чувствую, как покалывает кончики пальцев. Моя кровь бежит быстрее, подогретая Лимфой, я растягиваю губы в улыбке (так, наверно, улыбался Бог, когда творил этот мир) и подношу руки к лицу… Мои ногти наливаются лиловым, сердце бьется в такт Цвета… я смеюсь и отпускаю Лимфу на свободу… лети, красавица, подари жизнь этой бессмысленной громадине!
Стая хищным бабочек оплетает ветви и листья, забирается в самое сердце странного дерева, играет с ним, хохочет и щекочет по щербатой мертвой коре… мертвой?
Дерево горделиво выпрямляется, хвастаясь миру своей листвой всех оттенков: от нежно-лилового до глубокого иссиня-фиолетового и я оборачиваюсь назад. Каменные стены уже давно скрылись из виду, но я все-таки надеюсь, что Сестра по-прежнему стоит у окна, как тогда, когда она провожала меня, и видит это великолепие. Возможно, даже улыбнется…
…а я мчусь уже дальше, оставив изумленное дерево восхищать своей красотой пожухлую траву. Бегу, разминая до сих пор покалывающие пальцы. Брат, конечно, уже заметил меня и все понял… пусть будет так. Честно. Правильно. Пусть даже ТАК здесь не выживают.
А я – выживу.

***

…эти жуткие птицы кричат, не переставая. Жутко так кричат, протяжно. Вьются над самой крышей, пытаются в глаза заглянуть. По каменному полу тянут сквозняки, бросают туда-сюда охапки серой травы… я закрыла все окна, пыталась развести огонь, но все равно мои босые ноги мерзнут и немеют побелевшие пальцы. Так хорошо, что он оставил мне свою куртку перед уходом, я могу согреть хотя бы плечи…
Мерно падают секунды – я хожу по каменным плитам. Я всегда по ним ходила, сколько себя помню… и всегда они были серого цвета… страшного, омертвелого серого цвета. Отвратительно..
Это так страшно: жить в сером мире. Я люблю забираться в самые дальние комнаты этого большого неуютного дома и жадно глотать малейшие капельки цвета, случайно заброшенные сюда комками травы или ветром в открытые окна. Хотя бы на секунду становится тепло и радостно… это так редко бывает, а Братья там злы и суровы..
Мне всегда холодно и мерзко.
Было.
Пока не появился он.
Такой теплый, цветной, живой… Я просила, умоляла его не становится таким же холодным и бесцветным, как мы все – и он обещал. Я верю ему, потому что от него пахнет теплом. Вкусным сладким цветным теплом. Я сделаю все, чтобы помочь ему выбраться отсюда… может быть… может быть даже он возьмет меня с собой? нет, нет… это так все несбыточно… я рождена в Промежутке, я – часть этой серости..
Ах, что это? Ноги, не чувствуя холода плит, несут меня к окну: горизонт, еще секунды назад бывший тусклым и безжизненным, расцвел волшебным лиловым светом. Я даже ослепла сначала: так дико это было видеть моим глазам. Сердце радостно затрепыхалось, как пойманная жуткая птица..
Впитать… как можно больше цвета… чтобы потом, когда будет особенно холодно и одиноко, перебирать свою память по кусочкам и любоваться самыми красивыми…
«Вернись, пожалуйста, только вернись…»

***

Откуда взялись эти птицы? Целые мрачные стаи, патрулирующие такое же мрачное небо этого мира. Но над каменным домом, в который только что ворвалась теплая живая и радуга – их нет. Они бы рады посмотреть, что творится за пыльными узкими окнами – да не могут… Источник Лимфы жжет глаза, бьет кнутом их холодную серую кровь…
…А он просто вбежал в двери, немножко помятый, немножко окровавленный, но счастливый и цветной, и рухнул перед ней будто бы в изнеможении. Взял её тонкие холодные пальцы и, глядя в глаза, дышал, отогревая. Облачка пара поднимались к её расширившимся зрачкам и растворялись в них, испугавшись… они не видели, как глаза Сестры наливались цветом, раскрашивая их ярким синим и темно-фиолетовым, и как он не мог оторвать от них взгляда, затаивший дыхания от красоты возрождающейся жизни. Её щеки розовели, кончики пальцев наливались теплом… даже её волосы, висевшие раньше белой бумажной стружкой, наливались лиловым и чуть-чуть розовым, а он все отдавал и отдавал свою Лимфу, переполненный своей решимостью и её теплом.
«Тебе больше никогда не будет холодно»
«Я так ждала тебя..»
«Слышишь? Мы уйдем отсюда. Я заберу тебя в самый цветной на свете мир…»
«Нас не отпустят»
«Мы уйдем. Как самые свободные на свете люди. Никто не сможет нам помешать»
И он, не сводя с Сестры глаз, вытряхивает свою сумку.
Она вздрагивает, когда возле её босых ног начинает истекать кровью и Лимфой, вздрагивать оборванными проводами и жилами голова Брата с застывшими удивленными глазами и стиснутым тонкогубым ртом…

раньше этот текст почему-то казался мне очень красивым, нравился мне (п.с. это текст по одному интересному фандому). это было всего каких-то лет 9 назад. даже не помню, кто и зачем мне это прислал, но сохранил, иногда перечитывал. особенно первый абзац. и узнавал в нем себя — это в моих глазах была жизнь, скорее всего. я почему-то этого упорно не помню. не могу вспомнить, как это — быть живым. и не хочу быть живым. и этот текст мне кажется в достаточной степени глупым. жаль, наверное. было бы.

эх. раньше я был очень романтичным, скорее всего. потом, кажется, стеснялся этих глупостей, стенялся чувств, которые делают человека мягче и дружелюбнее. а потом и разучился так делать.

я много знаю о женщинах по долгу службы — к сожалению, на съемках одной природы и ледников в частности, далеко не уедешь. хотя будь моя воля, я бы предпочел иметь дело с ледниками, нежели с женщинами. никогда не перестану удивляться, как сильно порой бывают засорены их мозги.

а тем временем Кейт, моя знакомая, с которой я общаюсь посредством интернета достаточно давно, упорно отказывается верить в существование людей без комплексов. Правильно говорится — люди судят по себе. если она по каким-то своим внутренним причинам не любит себя, это не значит, что вокруг нее все такие же.

когда-то и я был закомплексованным человеком — это было давно, очень давно, но я перерос все это, мне больше не интересно и не нравится тратить на комплексы время своей жизни. это глупо и нерационально. Кейт же думает, что я говорю это специально, чтобы похвастаться и вызвать зависть у таких закомплексованных людей, как она, которые тратят свое время впустую на всякую ерунду. безусловно, ей было приятнее общаться со мной, пока я не избавился от своих психологических проблем. я тепер словно чужой, в этом интернет чате, где мы все, недовольные и несамолюбивые люди, сидели месяцами. я написал, что больше не буду там появляться потому, что мне не о чем писать там, так, как что мои страхи, проблемы и комплексы исцелились.